"У нас украли город", написано на транспоранте демонстрантов в Бейт-Шемеше. А может, вы сами его профукали?Photo by Yonatan Sindel/Flash90.
Давид Эйдельман. Выборы? Идите голосовать
Помню разговор дочки (ей было тогда лет десять) с подружкой-сверстницей.
«А-политика бихлаль лё меаньенет оти» (политика меня ваще не интересует) — сказала подружка.
«Ма ат лё бен-адам?!» (ты что не человек?!) — ответила вопросом Ринат.
Действительно, всем известно, что «человек — политическое животное» — как некогда верно сформулировал Аристотель. Определение «гомо политикус», пожалуй, старше, чем «гомо сапиенс» или «гомо фабер».
Отсутствие интереса к политике у взрослого жителя демократического государства чаще всего явно указывает не только на гражданскую инфантильность, но и на какую-то интеллектуальную и нравственную неполноценность.
Однако есть люди, которые вполне наделены и умом и страстями, и представлениями о добре и зле, но политика их не интересует.
Ниже представлен перечень нескольких таких типов. Перечень, естественно, неокончательный и неполный.
Презрительные пессимисты
Первая группа — брезгливые и презрительные. Они знают, что политика — это грязное дело. Условно можно назвать их «шопенгауэры». Великий Шопенгауэр был, как известно, «философом-пессимистом». Он рассматривал этот мир и нашу жизнь в нем как дурную шутку. И взирал на мир с презрением.
Портрет 29-летнего Артура Шопенгауэра кисти Л. Руля.Ничто не было столь чуждо Шопенгауэру, как общественная, а тем более политическая деятельность. Ещё очень молодым человеком он заявлял еще в письме М. Лихтенштейну (декабрь 1819 г.), что считает унижением собственного достоинства «серьезное применение своих духовных сил к предоставляемой мне столь узкой и незначительной сфере, как современные условия некоего данного времени или определенной страны».
Люди этого типа обычно тайно или явно считают сами себя поднятыми на такой пьедестал, а может и в инопланетное пространство, что с их высоты, политика выглядит возней жуков, наблюдаемых в мелкоскоп с холодной стороны Сатурна.
Какими ничтожными выглядят из этих далей споры о пунктах того или иного законопроекта, распределение мандатов среди партий, передвижение границ государства на несколько километров в ту или иную сторону. О чем они вообще спорят?!
А муниципальная политика? Так это вообще заседания в ратуше по поводу уборки мусора, водоснабжения, состояния школьных помещений для каких-то детей…
Ну да, за каждым политическим изменением стоит жизнь людей. Но эти людишки выглядят с такой высоты такими мелкими насекомыми, что, право, вряд ли стоит тратить на них свои силы и время.
Артур Шопенгауэр.«Я замечаю на самом себе, — делится Шопенгауэр с читателями, — что в одно время я на все существа смотрю с сердечным сожалением, в другое же — с величайшим равнодушием, порою — с ненавистью, даже со злорадством».
Буддийская отстраненность
Близка к первой группе другая — отстранившиеся. Их можно было бы условно назвать «будды». Как известно, принц Сиддхартха Гаутама из рода Шакья, увидев в юношеском возрасте болезнь, старость и смерть, понял, что не может более жить в царском дворце и управлять людьми, которые страдают, болеют, старятся и умирают. «Сегодня надлежит мне произвести великое отречение от мира» — сказал принц. И ушел из дворца. И сел под деревом. Ограничил себя во всем. И занялся нравственным самоусовершенствованием.
Отстранившиеся как правило выставляют напоказ свою чрезмерную выдающуюся прямо в морду собеседника «нравственную чистоплотность». Для них «политика — это грязное дело». Все политики запятнаны. Все, что связано с политикой запачкано. Они боятся замараться, прикоснувшись к политике как к чему-то ритуально нечистому.
А если кто не запачкан?! Ну… Во-первых, не запачканным в собственных представлениях может быть только сам отстранившийся. Во-вторых, чистый человек преодолеет подобное искушение, удалится в дальний угол и займется нравственным самоусовершенствованием. В-третьих, если кто не запачкан, то его же туда не пустят. Если бы этот прорвавшийся в политику не был бы запачканным, то «его бы никто на политическую сцену не пропустил — там три кольца оцепления с пулемётами» (как говорил один из героев Пелевина). Сам факт того, что некто присутствует на этой сцене — свидетельствует против него.
«Не все ли нам равно?»
Третья группа аполитичных — этот эстеты. Наиболее подробно их позиция выражена в стихотворении Пушкина «Из Пиндемонти».
Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги
Или мешать царям друг с другом воевать…
Считая все это только словесной шелухой, отвлекающими мнимостями, эстеты отказываются от участия в политической сфере, призывают уйти от государственных вопросов в творчество. «Зависеть от царя, зависеть от народа — Не все ли нам равно?» — говорят они.
Отвергая «громкие права», они настаивают на своем праве «для власти, для ливреи не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи».
Александр Пушкин,портрет работы О. А. Кипренского.
Для них политика — недостаточно творческое занятие, которое отвлекает от созидания, от создания прекрасных произведений.
Того политика догонит
Однако, как известно, кто бежит от политики, того политика догонит. Политика догнала Шопенгауэра, когда этот философ во время революции 1848 года предоставил свою квартиру правительственному отряду для более удобного обстрела баррикад.
Ведь одно дело считать политику возней жуков, на которую смотришь свысока. И совсем другое вдруг оказаться внутри этой кучи агрессивных жуков. Франкфуртский отшельник с нескрываемым ожесточением проклинал революционных «каналий», «сброд».
«Духовно мне пришлось в течение этих четырех месяцев тяжело страдать в страхе и заботах: под угрозой находилась всякая собственность, даже весь законный порядок!» — жаловался он в письме к Фрауенштедту.
Одно дело проповедовать высокую отстраненность и аскетизм… Но в революцию Шопенгауэр вполне мог потерять свои доходы. И ему действительно пришлось бы вступить на стезю аскетизма, следовать по которой он столь настойчиво советовал другим. И предоставляя свою квартиру правительственному отряду для обстрела баррикад, великий философ-отшельник действовал как типичный представитель своего класса, которому революция грозила нанести ущерб. Хотя классовая теория философу Шопенгауэру совсем не нравилась.
«И мало горя мне»?
Пушкина политика догнала ещё в ранней молодости. И загнала в южную ссылку. И после его зависимость от властей и от воли власть имущих во многом определяла фабулу биографии великого поэта. Его письма шефу жандармов Бенкендорфу, по выражению Марка Алданова, «нельзя читать без чувства унижения и боли».
«Он мог написать «Стансы», когда кости повешенных декабристов, еще не истлели в могиле; одобрял закрытие «Московского телеграфа», ибо «мудрено с большей наглостью проповедовать якобинизм перед носом правительства»; после пяти лет «славы и добра» написал «Клеветникам России» и в то же время корил Мицкевича политиканством. Он брал денежные подарки от правительства Николая I, просил об увеличении этих «ссуд», прекрасно зная, какой ценой они достаются: «Теперь они смотрят на меня, как на холопа, с которым можно им поступать, как угодно», — писал он жене после одной из таких ссуд. И все-таки пел гимны, которым, впрочем, даже не старался придать хотя бы художественное достоинств» — писал о Пушкине Марк Алданов.
Несмотря на то, что в стихотворение «Из Пиндемонти» и декларирует отказ от всякой службы, Пушкина (по его собственным словам) «упекли в камер-пажи».
«И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура…»
Хотя в стихотворении «Из Пиндемонти» и говорится, что автору мало дела до свободы печати или притеснений цензуры, но сам Пушкин от «чуткой цензуры» страдал чрезвычайно. Рассказы и анекдоты о чрезмерной полицейщине и тупой придирчивости царской цензуры к Пушкину знали в то время все, кто хоть немного интересовался литературой. Да и дуэль Пушкина — можно отчасти назвать политическим убийством.
Не уступать поле боя
Политика нагнала и Будду. Пока просветленный сидел под пальмой, соседнее племя напало на его княжество Шакья и перебило всех его родственников. И вот ему об этом сообщили.
И восьмидесятилетний старик, взяв посох отправился к руинам дворца, в котором он вырос. Он шел по саду, в котором играл ребенком, по дворцу, где его воспитывали, — и везде лежали тела убитых. Это была его семья, его родственники, его слуги, его няньки, его друзья. Истерзанные тела мужчин. Женщины и девочки, которые перед убийством были изнасилованы. Разрубленные пополам. Искалеченные, изувеченные тела. Кровью все было залито.
И Будда не смог остаться равнодушным и… вошел в нирвану.
А цветущая некогда страна Шакьев опустела и потеряла навсегда свое политическое значение. Уцелевшие от резни бежали в Непал и другие соседние страны.
Когда ушел от власти Будда
и стал святым и одиноким,
избрали дом его для блуда
цари, негодные в пророки…
Желающих быть царями среди тех, у кого нет не только пророческого дара, но и ничего святого, всегда очень много. И не стоит уступать им поле битвы.
Идите голосовать
Такова была судьба величайших из аполитичных, которых политика догнала.
Поэтому вывод прост. Не брезгуйте заниматься политикой. Хотя бы идите голосовать. Иначе политика займется вами…
Тем более, стоит идти голосовать на муниципальные выборы, от которых наши повседневные дела зависят куда более, чем от парламентских. https://relevantinfo.co.il/politics-2018/?fbclid=IwAR3zAf3HD6-gxL8wExPbHNVMQJC-lD5Ru-wiWBBElu6iuQvG6sYUsxNU_kU