Всерьез за воров в законе взялись в середине 50-х годов в СССР, где на тот момент опыт лагерной жизни имелся у каждого третьего, а уровень преступности рос ужасающими темпами. Решение о ликвидации законников как воровского класса было принято на уровне министра МВД.
«Белый лебедь» укачал павшие звезды
Наиболее авторитетные воры сидели в Соликамске, в тюрьме «Белый лебедь». Ни «мужиков», ни «шестерок» среди них не было, а потому некому было стирать, выносить парашу, делать другую работу, которая вору «не по масти». Воров заставляли работать, избивали, держали на хлебе и воде. Но законники все равно отказывались от работы. Тогда администрация тюрьмы решила стравить воров друг с другом.
На помощь начальнику тюрьмы прибыл специалист с Лубянки по «перековке» преступников П. Ф. Куратов, в прошлом сам бандит-мокрушник, отлично знавший воровскую психологию.
Один из воров, помещенных в барак усиленного режима (БУР), украл у другого пайку, а улику подбросил третьему «законнику». По подозрению в «крысятничестве» владелец пайки убил невинного. Остальные воры не вмешивались – таков воровской закон: за воровство у своих же – смерть.
На следующий день воров вывели из БУРа, и начальник зоны вновь спросил, будут ли те работать. Те послали «кума» по известному адресу. Тогда ворам сообщили, что их пайка будет урезана наполовину и на все зоны и в «крытки» (тюрьмы) уйдет информация, что воры в «Белом лебеде» «ссучились». И если после этого они не пойдут работать, отправятся по этапу в другие лагеря, где с них не только «снимут корону», но и «опустят». Эту информацию до них довел Пантелей Филатович Куратов. Однако законники стояли на своем.
Куратов, между тем, сообщил, что за «крысятничество» «законники» убили не того. Воры устроили шмон (обыск) и выяснили, кто крал на самом деле. Виновник попросился зарезаться самостоятельно. Воры собрались, было, «решать» и того, кто ошибочно убил законника, да рассудили: только «куму» будет выгодно, если воры перережут друг друга. В результате кандидата в покойники только «раскороновали». Однако стойкости ворам надолго не хватило, «процесс» уже пошел, и воры, как пауки в банке, вовсю «рвали» друг друга в борьбе за лидерство.
Законников в «Белом лебеде» обманом или шантажом заставляли подписывать «покаянные письма». Среди воров было достаточно наркоманов, поэтому сделать это было несложно. Во времена Хрущева подобные послания даже публиковали в центральной прессе. Таких «гнутых воров» или «сук» потом на других зонах «опускали» до низшей тюремной масти. Воров продолжали стравливать друг с другом, и за считаные месяцы они попросту поубивали большую часть себе подобных - при Хрущеве от общего количества воров в законе за несколько лет такой «ломки» остались всего 3%.
Аналогичными методами в «Белом лебеде» «ломали» воров в законе в 80-х годах, «раскороновав» там в общей сложности свыше ста законников.
Роль КГБ в борьбе с законниками
Существует любопытная версия, согласно которой вмешательство в 70-80-х годах КГБ СССР в иерархическую структуру воров в законе в конечном итоге своеобразно отразилось на самой воровской идеологии и дискредитировало незыблемые тюремные понятия. Верхушка идеологов законников в результате этого процесса была заменена.
Якобы сотрудники КГБ с ворами действовали более аккуратно, чем их всегдашние соперники из МВД: брали законников в разработку, вербовали самых авторитетных из них. Обладатели багажа, несовместимого со статусом вора (дом, семья, капитал), шли на сделку охотнее. Причем от своего воровского статуса такие сексоты не отказывались. В качестве примера подобного сотрудничества приводится рассекреченное имя только одного лидера криминального мира того времени – Александра Черкасова.
Начало 90-х годов и массовые случаи появления «буржуазии» среди воров в законе, которым по понятиям нельзя иметь никаких материальных ценностей за душой, «вызревание» «апельсинов» (воров, купивших статус за деньги) – все это, как считают сторонники версии участия КГБ в «мягкой» «ломке» законников, – последствия именно того процесса по дискредитации тюремного кодекса. То, чего «кумовьям» на зонах и в «крытках» не удалось добиться силой, было достигнуто при помощи звонкой монеты.
Помимо собственной иерархии, в местах лишения свободы действуют особый неформальный этический кодекс. Он регламентирует повседневную жизнь заключенных, вводит запреты и предписания. Свод правил касается и употребляемой заключенными лексики. За произнесение некоторых слов зэка может ждать суровое наказание.
Спасибо
Одно из самых опасных слов в русской тюрьме – «спасибо». Зэки считают его не только нежелательным, но и оскорбительным. Его запрещено использовать как в устной, так и в письменной речи, даже в обращении к родственникам. Почему столь доброжелательное и безобидное слово попало в «черный список» тюремного лексикона?
Дело в том, что в местах не столь отдаленных к вежливости (и уж тем более показной) всегда относились крайне негативно. Использование «спасибо» кажется арестантам рисованием, стремлением подчеркнуть свою интеллигентность, а значит поставить себя выше остальных зэков, которые, в большинстве своем, являются выходцами из социального дна.
Такие арестанты испытывают нечто сродни классовой ненависти ко всем, кто занимает более высокое общественное положение. Наглеца, вздумавшего показывать свою интеллигентность, тюремщики быстро ставят на место.
Впрочем, на первый раз могут обойтись и предупреждением. Если же новенький будет продолжать использовать запрещенное слово, то ему мгновенно «вправят мозги». Расправа может быть крайне жестокой, известны случаи членовредительноства.
Каким словом должно быть заменено «спасибо» в тюрьме? Правильно произносить «душевно», «от души» или «благодарю».
Спросить
Также в список самых нежелательных слов входит «спросить». В соответствии с этическим кодексом, тюремщик должен интересоваться, а не спрашивать. Спрашивать же означает привлекать к ответу за содеянное или наказывать за «косяк».
Использующий слово «спросить» зэк рискует нарваться на серьезную провокацию. Другие заключенные могут ответить: «С кого хочешь спросить, с меня? Ну, давай, попробуй!». Вот так и возникает конфликт на ровном месте.
Обида
В список запретных входит слово «обида» и производные от него – «обидеть», «обижать» и другие, а в особенности «обиженный». В понимании зэков обидеть – значит опустить.
"Обиженные" – представители низшей касты заключенных. В случае если заключенного что-то не устраивает, нужно употреблять слово «огорчился».
Слышь
Слово «слышь» звучит как «с лыж». А «на лыжи» в тюрьме встают те, кто обращается к тюремной администрации за помощью с просьбой перевести в более безопасную камеру.
Обычно с такими просьбами заключенный ходатайствует в случае, если у него по тем или иным причинам не сложились отношения с сокамерниками и дальнейшее нахождение с ними может угрожать его жизни и здоровью. Таких в тюрьме называют «лыжниками» или «ломанувшимися».
Бегать из камеры в камеру считается у зэков малопочетным. К тому же по тюремной «беспроводной почте» становится ясно, почему «лыжника» перевели из его старой камеры. Как правило, «ломанувшиеся» принадлежат к низшей тюремной касте, а потому подвергаются унижениям со стороны других.
Место
«А вам не кажется, что ваше место возле параши?» – эта фраза из фильма Александра Серого «Джентельмены удачи» стала культовой. Войдя в камеру, новичок ни в коем случае не должен спрашивать «где мое место?». Иначе ему сразу же укажут на так называемый дальняк – место у туалета.
Слово «место» практически во всех смыслах имеет на зоне негативный окрас. Поэтому зайдя в камеру необходимо спросить: «Куда можно упасть?».
Доказать
Слово «докажу» и его производные имеют, как правило, повышенный эмоциональный окрас. Разбрасываться «громкими» словами на зоне крайне не рекомендуется, потому как в дальнейшем в случае изменившихся обстоятельств отвертеться от ранее сказанных слов будет крайне трудно.
Кроме того, доказывают по зэковским понятиям исключительно в суде. А в тюрьме принято говорить «обосную».
Свидетель
Также негативный смысл несет в заключении слово «свидетель». Даже если зэк увидел что-либо своими глазами, то он ни в коем случае не должен называть себя свидетелем. В тюрьме их нет, сидят исключительно осужденные.
Свидетели же по этическому кодексу зоны бывают, опять же, только в суде. В тюрьме же есть только очевидцы.
Многие заключенные в СССР после начала Великой Отечественной войны из тюрем и лагерей отправились на фронт, чтобы внести свой вклад в победу над гитлеровскими оккупантами. Они храбро сражались в составе штрафных батальонов, были награждены орденами и медалями. Но некоторых заключенных вскоре после начала войны расстреляли, а других – освободили из исправительных учреждений, направив в тыл, а не на передовую. В чем заключалась причина такого избирательного подхода?
К войне не готовы
Поскольку органы госбезопасности заблаговременно не позаботились об эвакуации лиц, отбывающих наказание в тюрьмах и лагерях, находящихся на территории Белоруссии, Прибалтики, Украины, Молдавии и других регионов РСФСР, с началом войны встал вопрос: что делать с заключенными?.
Известный исследователь эпохи массовых репрессий Никита Васильевич Петров в своей книге «История империи «Гулаг» написал, что из западных регионов СССР по причине начавшейся войны были срочно эвакуированы 272 исправительных учреждения, в которых отбывали свои сроки 141 тысяча 527 человек. Из них на территории Украины – более 45,5 тысячи, в Белоруссии – почти 10 тысяч.
Фронт, эвакуация или расстрел
23 июня 1941 года нарком НКГБ СССР Меркулов направил в Киев, Минск, Таллин, Ригу, Петрозаводск, Мурманск и ряд других городов приказ об эвакуации заключенных в центральные и восточные районы нашей страны. В этом служебном документе говорилось: «Рассмотрите дела на всех имеющихся у вас арестованных органами НКГБ и составьте списки на тех, которых вы считаете целесообразным расстрелять».
В неразберихе первых дней начались массовые казни. Порой людей уничтожали просто потому, что не представлялось возможным эвакуировать их всех в установленные начальством сроки.
Н.В. Петров указывает, что судьба заключенных сложилась таким образом:
- 21504 человека остались на занятой противником территории (их просто не успели вывезти);
- 9817 человек были расстреляны в тюрьмах и лагерях;
- 1057 человек умерли во время эвакуации (в основном, от голода);
- 7444 человека, осужденных за нетяжкие преступления, освобождены.
Еще сотни заключенных были расстреляны конвоем в пути, кому-то удалось бежать во время бомбардировок или артобстрелов. Но большая часть контингента исправительных учреждений, располагавшихся в западной части СССР, почти прямиком отправилась в войсковые части – биться с врагом. Остальных доставили в лагеря, где они трудились для нужд оборонной промышленности.
Впрочем, многие европейские историки считают, что количество расстрелянных в начале войны органами госбезопасности СССР, было значительно выше. Например, польский специалист Антони Галински утверждает, что 18 тысяч заключенных тюрьмы Минска были вывезены на 30 км от города в лес и там казнены. В Полоцке расстреляли весь контингент исправительного учреждения, а в белорусском городе Ошмяны – около 3 тысяч человек.
Кого казнили
Согласно директивам руководства НКВД и НКГБ СССР в начале войны были расстреляны следующие категории заключенных:
- осужденные к высшей мере наказания, ожидающие исполнения приговора;
- представители организации украинских националистов (ОУН*);
- особо опасные рецидивисты;
- контрреволюционеры;
- лица, осужденные за антисоветскую деятельность;
- враги народа.
Но зачастую, стремясь поскорее доложить руководству о проделанной работе, сотрудники тюрем и лагерей массово расстреливали заключенных, не особо вникая в их дела. Эти казни проводились без суда и следствия, в официальных сводках они обозначались как «убытие по первой категории» или просто «разгрузка тюрьмы».
В книге «История империи «Гулаг» говорится, что из 9 тысяч 817 заключенных, которые были расстреляны в 1941 году, львиная доля – 8 тысяч 789 человек – приходится на исправительные учреждения Украины. Начальник Тюремного управления НКВД УССР А.Ф. Филиппов докладывал своему руководству: «Из тюрем Львовской области убыло по 1-й категории 2464 человека, освобождено 808 заключенных, вывезено перебежчиков 201 и оставлено в тюрьмах 1546».
Часто представители органов госбезопасности пользовались предлогом наступления гитлеровской армии, чтобы уничтожить тех, кого они считали врагами народа. Например, 11 сентября 1941 года в Медведевском лесу под Орлом были казнены 157 заключенных, обвинявшихся в антисоветской деятельности. Среди них была Мария Александровна Спиридонова – одна из лидеров партии эсеров, ее соратница Александра Адольфовна Измайлович, видные государственные и общественные деятели, Ольга Давидовна Каменева (сестра Л.Д. Троцкого), жены высокопоставленных партийных и военных руководителей.
Осуждены за самовольные расстрелы
Не всем представителям НКВД массовые расстрелы заключенных сошли с рук. С начала войны и до конца 1941 года за различные преступления были осуждены 277 представителей органов. Из них 184 являлись оперативными работниками госбезопасности, а остальные 93 – технический персонал исправительных учреждений (вахтеры, надзиратели и т.п.). Но 19 человек получили приговоры за самовольные расстрелы заключенных. Остальных сотрудников НКВД, признанных виновными в массовых расстрелах и зверствах, после официального осуждения направили на фронт.
Кого эвакуировали
Большинство заключенных не являлись врагами народа, особо опасными рецидивистами или участниками организаций, боровшихся против советской власти. Их освобождали из мест лишения свободы, сразу передавая в распоряжение штрафных батальонов Красной Армии.
4 июля 1941 года заместитель наркома внутренних дел В.В. Чернышев и глава тюремного отдела НКВД СССР М.И. Никольский предложили главе этого ведомства Л.П. Берии эвакуировать в тыл только следующие категории заключенных:
- лица, находящиеся под следствием, чья вина еще не доказана в суде;
- матери, имеющие несовершеннолетних детей;
- беременные женщины;
- малолетние преступники, которые не обвиняются в шпионаже или диверсионной деятельности в пользу врага (иногда фашисты использовали подростков для этих целей);
- лица, отбывающие наказания за бытовые или служебные преступления;
- уголовники, совершившие хищения, не сопряженные с социально-опасным насилием.
Предложение В.В. Чернышева и М.И. Никольского получило одобрение.
Большинство этих людей не были отправлены по домам, разумеется. Если они не годились для строевой службы, то попадали в лагеря и колонии, располагавшиеся в Поволжье, на Урале и в Сибири. Там были организованы различные предприятия оборонной промышленности. Страна нуждалась в рабочих руках.
Если в самом начале войны отправке в Красную Армию подлежали лишь люди, совершившие незначительные правонарушения, то уже 31 июля 1941 года появилась очередная директива НКВД СССР, согласно которой на фронт посылали всех мужчин, способных держать в руках оружие, даже если они отбывали наказание за настоящие преступления.
Они были нужны
Особую категорию заключенных представляли специалисты своего дела. Стране не хватало квалифицированных кадров практически во всех сферах деятельности. Циркуляр НКВД от 6 октября 1941 года предписывал «правильное трудовое использование» бывших военнослужащих, сотрудников спецслужб, работников военизированной охраны. Всем им полагалось обеспечить работу по специальности. Необходимости в круглосуточной охране и конвоировании таких людей в НКВД не видели. Разумеется, допуск бывших заключенных на административно-хозяйственные должности и работу в охране лагерей должен был согласовываться с местными оперативниками.
*-организация, запрещенная на территории РФ