Вряд ли кто-то станет спорить, что современная ситуация в межнациональных отношениях на Северном Кавказе сложна, быть может, как никогда прежде. Однако мало кто вспомнит, что истоки бесчисленных пограничных споров, жёстких конфликтов между республиками и отдельными этносами уходят глубоко в историю. В числе главных причин чудовищной напряжённости пресловутого кавказского узла — депортации многих северокавказских народов в середине 1940-х годов.

Несмотря на то, что уже во второй половине 1950-х годов состоялось массовое возвращение репрессированных кавказских народов в родные места, последствия тех депортаций продолжаются сказываться во всех сферах жизни их самих и их соседей из числа тех, кого депортации не затронули. И речь идёт не только о прямых человеческих потерях, но и о настроениях, о так называемом социальном сознании как самих репатриированных, так и их потомков.
Всё это продолжает играть важнейшую роль в формировании на Кавказе националистических, а то и откровенно русофобских устремлений. И они, к сожалению, продолжают охватывать не только местную общественность, но и властные структуры здешних регионов – вне зависимости от их статуса, размера и национального состава населения.

Впрочем, тогдашнее советское руководство возмущал не только и не столько нескрываемый антисоветизм подавляющей части чеченцев, ингушей, ногайцев, калмыков, карачаевцев и балкарцев. С этим оно ещё как-то могло смириться, но за прямое сотрудничество с нацистскими оккупантами отвечать пришлось практически всем. Именно активная деятельность на благо рейха стала главной причиной тогдашних депортаций.

Сегодня уже мало кто понимает, что в 40-е годы тот факт, что депортации, как правило, сопровождались переделом административных границ в регионе, никого не мог смутить по определению. Нормой считалось и вселение в «депортированные» регионы в основном русского населения (местного и из других регионов РСФСР) и частично других соседних этносов. Таким образом всегда пытались осуществить размывание «антирусского» контингента, а параллельно существенно повысить долю населения, лояльного к Москве.

Впоследствии, с возвращением тысяч депортированных местных жителей на этой почве происходили многочисленные межнациональные конфликты, которые, как правило, приходилось подавлять силой, о чём – чуть ниже. В более же широком контексте было фактически положено начало многолетнему процессу формирования у самих «возвращенцев», а вслед за ними и у всего их окружения отношения к СССР и России как к проводникам «русского имперского колониализма», лишь слегка закамуфлированного под интернациональную политику.

Характерно, что саму формулу «русский имперский колониализм» ещё в 70-е годы прошлого века вытащил буквально из исторического небытия руководитель чечено-ингушской редакции «Радио «Свобода» Созерко (Сысорко) Мальсагов. Этот уроженец Терской области — человек поистине удивительной судьбы. Он успел повоевать и за белых в Гражданскую, и в польской кавалерии уже во Вторую мировую, сумел бежать с Соловков, а в подполье во Франции носил характерную кличку Казбек. Его вполне можно назвать одним из главных борцов за права репрессированных народов.
Лагерный мемориал памяти Казбека — Созерко Мальсагова

С точкой зрения Мальсагова удивительным образом корреспондируется оценка последствий депортационной политики действующим и поныне Межнациональным Комитетом по проведению процесса против политики геноцида. Комитетчики, которых создавали вместе ЦРУ и разведка ФРГ, не постеснялись озвучить свою позицию как раз в то время, когда в СССР была оттепель, и уже в основном завершился процесс возвращения:
Проблема настроений и симпатий для Кавказа никогда не была простой. Однако по части преобладающих симпатий среди северокавказских народов к нацистским оккупантам весьма характерна справка КГБ СССР, направленная в президиум ЦК КПСС в феврале 1956 года. Приведём здесь только короткую выдержку из неё:
Также в справке указывалось, что «за годы войны 15 чеченцев и ингушей стали Героями Советского Союза, орденами и медалями награждены свыше 1700 военнослужащих-чеченцев и ингушей. На войне в рядах Красной Армии погибли 2300 чеченцев и ингушей. Военнослужащие-чеченцы и ингуши, представители других депортированных в 1944 г. народов отзывались с фронта сперва в трудовые армии, а по окончании войны направлялись в ссылку к соотечественникам в отдалённые регионы страны» (Казахстан, Узбекистан, Киргизия, Волго-Вятский регион, Урал, Зауралье).

Впрочем, нельзя не признать, что задолго до депортаций тех же чеченцев и ингушей буквально столкнули в антисоветизм амбициозные, но абсолютно наивные в национальной политике назначенцы из Москвы — руководители регионов. Они сделали это, проведя среди прочего небезызвестную коллективизацию запоздало, но при этом настолько поспешно и грубо, что порой в аулах просто некому было встать во главе коллективных хозяйств.

При этом практически повсеместно ущемлялись права верующих, которых порой репрессировали даже за то, что они где-нибудь не вовремя позволили себе разуться. Не могло не настроить против советской власти и насаждение повсюду парткомов, словно нарочно состоящих из присланных Москвой партработников не титульных для того или иного региона национальностей.

Стоит ли удивляться, что только на территории Чечено-Ингушской АССР за полтора предвоенных десятилетия, с 1927-го по 1941 годы, произошло 12 крупных вооруженных выступлений. В них, по самым скромным оценкам компетентных органов, участвовало в целом свыше 18 тысяч человек. Мелких стычек и перестрелок было просто сотни, стреляли буквально все и везде, где только можно было найти оружие. Прибавьте к этому для более полной оценки тех самых «настроений и симпатий» нередкие факты экономического саботажа, укрывательства зарубежной разведывательной агентуры, публикацию и распространение антисоветских листовок и литературы.

Когда же на Кавказ пришла война, уже в январе 1942 года в Чечено-Ингушетии под эгидой абвера и его турецких коллег (МITT) была создана антисоветская «Партия кавказских братьев». Она объединила представителей 11 народов региона, причём с заведомым исключением русских и русскоязычных. В политической декларации этой «партии» провозглашались «достижение национальной независимости, борьба с большевистским варварством, атеизмом и русским деспотизмом». В июне 1942 года эта группировка была переименована уже с участием германских оккупационных властей в «Национал-социалистическую партию кавказских братьев». Судя по всему, скрывать или как-то камуфлировать прямую связь с НСДАП уже не было никакой необходимости.

Другой крупной антисоветской группировкой на территории Чечено-Ингушетии стала созданная абвером ещё в ноябре 1941 года «Чечено-горская национал-социалистическая организация». Под руководством Майрбека Шерипова, бывшего директора Леспромсовета Чечено-Ингушской республики и первого замглавы Плановой комиссии республики. Разумеется, до того — члена ВКП(б).

Выявление и репрессии против советских кадров, разведчиков и подпольщиков, показательные акции «устрашения», разнузданная ксенофобия, а особенно русофобия, принуждение к «добровольным» сборам ценностей для германских войск и т.п. — визитные карточки деятельности обеих группировок. Весной 1943 года намечалось их объединение в общерегиональную «Горско-Чеченскую администрацию» под контролем разведок Германии и Турции. Однако историческая победа под Сталинградом вскоре привела к разгрому оккупантов и на Северном Кавказе.

Характерно, что на протяжении всего периода частичной оккупации Кавказа, как впрочем, и после этого, Берлин и Анкара (хоть Турция в войну и не вступила) чрезвычайно активно соперничали за решающее влияние в любых марионеточных, но в первую очередь в мусульманских или же промусульманских группировках как на Северном Кавказе, так и в Крыму. Они даже попытались влиять на национальные автономии Поволжья, хотя реально руки дотянулись лишь до Калмыкии, как известно, буддистской.

Так или иначе, но означенные события и факты привели к решению Москвы о депортации чеченцев и ингушей в рамках операции «Чечевица» 23-25 февраля 1944 года. Хотя с учётом известной этноконфессиональной, да и психологической специфики чеченцев и ингушей целесообразнее было бы тщательное разбирательство ситуации в Чечено-Ингушской АССР в военный период. Тем более, памятуя о создании антирусского подполья в Чечне сразу после частичного отселения в другие регионы России приверженцев имама Шамиля (в 1858-1862 гг.). Но в Кремле тогда предпочли «глобальный» подход…
Из-за острого дефицита документов историки из разных республик до сих пор спорят, какая из депортаций изображена на той или иной фотографии

В ходе операции было выселено около 650 тысяч чеченцев и ингушей. В ходе выселения, перевозки депортированных – 177 эшелонов грузовых вагонов — и в первые годы после него (1944-1946 годы) погибли примерно 100 тысяч чеченцев и почти 23 тысячи ингушей — каждый четвёртый из обоих народов. В этой операции участвовали свыше 80 тыс. военнослужащих.

Взамен двуединой Чечено-Ингушской автономии была создана Грозненская область (1944-1956 гг.) с включением в неё ряда районов тоже бывших Калмыкии и нескольких районов Северного Дагестана, что обеспечило прямой выход этой области к Каспийскому морю. Ряд районов бывшей Чечено-Ингушетии тогда же передали Дагестану и Северной Осетии. И, хотя большинство из них впоследствии, в 1957-1961 годах, вернули в восстановленную Чечено-Ингушскую АССР, другие районы, оставшиеся в Дагестане (Ауховский) и Северной Осетии (Пригородный) до сих пор остаются конфликтными. Первый — между Ингушетией с Северной Осетией, второй — между Чечнёй и Дагестаном.
Одновременно в Грозненскую область массово «внедрялся» русский и русскоязычный национальный элемент. Это практически сразу привело к целой серии межнациональных столкновений, большинство конфликтов случилось уже в конце 50-х годов. Тем временем послесталинское руководство страны и полностью обновлённые местные органы почему-то считали, что умерить политические, да и психологические последствия депортации вполне можно за счет так называемого секвестра. Секвестра прав, возможностей местных народов, а также за счёт наращивания самой численности русских и русскоязычных в Чечено-Ингушской АССР.

В результате напряжённость только нарастала, и уже в конце августа 1958 года в Грозном потребовалось военное подавление массовых демонстраций. Однако подавлены были отнюдь не выступления ингушей или чеченцев. Жёстко подавить было решено демонстрантов русской и украинской национальности, которые осмелились протестовать против их социально-экономической и жилищной дискриминации по сравнению с возвратившимися и возвращаемыми чеченцами и ингушами.

Сотни демонстрантов, блокировав здание Чечено-Ингушского обкома КПСС, требовали выхода к ним партийных чиновников и разъяснения от них политики в этом регионе. Но тщетно: после нескольких предупреждений войскам был отдан приказ стрелять на поражение, и «подавление» состоялось. Из-за применения военной силы в Грозном тогда погибло и пропало без вести более 50 человек.

А ведь причина русской демонстрации была, что называется, буквально на поверхности. Ведь чеченцев и ингушей в связи с восстановлением в 1957 году Чечено-Ингушской АССР начали безо всяких на то оснований, кроме самого факта «возвращения», прописывать в городские квартиры и сельские дома русских и украинцев в регионе. Вдобавок последних внезапно стали увольнять с работы и трудоустраивать на худших условиях, в том числе и в других регионах СССР, а взамен – предоставлять высвободившиеся рабочие места чеченцам и ингушам.

Эксцессы той же направленности в Чечено-Ингушетии, хотя и с меньшим градусом противостояния, когда обошлось без войск, случались и в 1963, 1973 и 1983 годах. Рабочие и инженеры русской национальности, коих здесь было большинство, требовали равной с чеченцами и ингушами оплаты за свой труд и одинаковых с ними жилищно-бытовых условий. Требования пришлось хотя бы частично удовлетворить.

Примечание:
1. «Свободный Кавказ» // Мюнхен-Лондон. 1961. №7.

Карачаево-Черкесская республика – ещё одна кавказская автономия, которая до сих пор тщетно пытается преодолеть и забыть непростое наследие выселения в годы Великой Отечественной войны. Однако, как оказалось, не менее трудно забыть и тот период, который принято называть «первой волной возвращения». Она пришлась на 1955—1965 годы и практически совпала с драматическим переделом границ после повторного объединения Карачая с Черкесией в единую автономную область в составе Ставрополья, которое было оперативно провёрнуто по указке из Кремля в феврале 1957 года.
На самом деле в Кремле фактически шли только вслед за процессом – сами многочисленные кавказские «наместники» после XX съезда КПСС торопились отчитываться перед Москвой в «преодолении последствий культа личности» самого разного рода. По национальным проблемам в том числе. В многочисленных письмах, уходивших тогда в Москву, но до неё, как правило, не доходивших, местные жители, в основном из числа тех, кого не депортировали, писали, что черкесов опять «положили под Карачай». Последствия такого интернационального решения сказываются и в наши дни.
При желании в истории Кавказа можно найти "обоснование" под любые территориальные переделы

Совсем недавно инициативные группы черкесов и абазинов заявили о своих планах создать на севере Карачаево-Черкесской республики отдельную двуединую автономию в составе Ставрополья. Причины такой инициативы известны, хотя и не очень активно освещаются центральными СМИ: в республике растёт социально-экономическая, языковая и политическая дискриминация менее многочисленных народностей со стороны карачаевцев.

Эти заявления стали по сути попыткой продолжить дело, начатое с направлением в Москву открытого письма президенту В. Путину практически с тем же содержанием. Как известно, его подписали Абу-Юсуф Банов, представляющий "Совет старейшин черкесского народа", Джанибек Кужев из общественной организации "Абаза" (самоназвание абазинов) и Рауф Дауров из "Центра черкесской культуры".

Необходимо напомнить, что всё это уже было, и было довольно давно. С теми же предложениями представители коренного населения ряда районов Карачаево-Черкессии выступали ещё четыре десятилетия назад. Показательна оценка, которую дал подобного рода инициативам председатель КГБ СССР Юрий Андропов, направивший 9 декабря 1980 года служебную записку в Политбюро. У неё абсолютно характерное для той эпохи, наверное, не случайно получившей название «эпохи застоя», название: «О негативных процессах в Карачаево-Черкесской АО».

Итак, выдержки из документа.
Как видим, национальные проблемы, какими бы назревшими они ни были, никак не решались ни в период развенчания культа личности, ни при развитом социализме. Есть ощущение, что и сейчас многое в федеральном центре хотели бы просто спустить на тормозах. Более того, на вооружение порой берётся отнюдь не самый удачный опыт из советской истории.

А советское руководство (истинные ленинцы, а значит, интернационалисты) изначально не было сторонником того, чтобы плодить на Северном Кавказе многочисленные этнические автономии, действуя по принципу «потом собирать замучаемся», озвученному ещё Серго Орджоникидзе.

Не слишком многочисленные этносы просто объединяли, не принимая во внимание, насколько близки они друг другу этнически и культурно. Религиозные предпочтения в стране государственного атеизма вообще игнорировали, главное, чтобы территориально всё получалось пристойно. Впрочем, обычно именно из-за территорий разгорались конфликты на национальной и религиозной почве, как это стало всё чаще случаться и сейчас. На базе именно такого подхода была сформирована не только Карачаево-Черкессия, но и Чечено-Ингушетия, и Кабардино-Балкария. А вот Осетию поделили на Южную и Северную, и даже после августа 2008 года там ещё очень и очень далеко до всеобщего национального счастья.

Сама же Карачаево-Черкесская автономия, сначала в статусе области, была образована в 1922 году. Её основой стал Карачаевский национальный округ из состава тогдашней Горской АССР. Но в 1926-м область было решено разделить на Карачаевскую АО и Черкесский национальный округ в составе Ставрополья, тогда ещё Северо-Кавказского края, который в конце 30-х годов получит имя того самого знатока национального вопроса – Орджоникидзевский. При этом в Карачае сохранится достаточно крупный черкесский анклав, точнее, если подходить формально, — эксклав.
Эксцессы между черкесами и карачаевцами возникли почти сразу, хотя они, вообще-то, не прекращались практически никогда, просто теперь появился достаточно серьёзный повод. При этом разного рода антисоветские группы, которые стали формироваться в горах, легко объединяли представителей обеих этносов. И те, и другие активно пытались срывать коллективизацию, боролись против ликвидации частной собственности, всеми возможными средствами противодействовали наступлению властей на Ислам. Кроме того, враждующие народности единым фронтом выступали против внедрения русского языка и других советских мероприятий, а главное — против обязательного военного призыва, хотя при царе служить отнюдь не отказывались.

Причем до половины этих групп, в основном карачаевских, сумели продержаться в таком своеобразном подполье вплоть до германской оккупации Северного Кавказа в августе 1942 года. А когда немецко-фашистские войска в феврале-марте 1943 года были с Кавказа выдворены, карачаевцы и черкесы тут же вернулись к партизанской деятельности. При поддержке германской и турецкой разведок они сумели продержаться ещё три-четыре года. Есть достаточно обширная информация о тех диверсионных группах, которые ухитрились получить помощь и от западных, прежде всего английских спецслужб, на их ликвидацию потребовалось ещё больше времени.

Стремительное продвижение германских войск к Главному Кавказскому хребту вызвало буквально шквал новых антисоветских эксцессов. Ответом спецслужб стали жестокие репрессии, которые зачастую явно запаздывали. Почти сразу, порой ещё до прихода немцев, большинство выходцев из зажиточных этносоциальных слоев, а также из тех, кто в Гражданскую воевал и против большевиков, и против белогвардейцев, выйдя из подполья, оказывались в рядах коллаборационистов. Туда же двинулись и «пострадавшие» при атеистических мероприятиях, жертвы раскулачивания, а также весьма многочисленные сторонники независимости так называемой единой адыго-черкесско-балкарской республики.

Из представителей именно таких слоев германскими властями были сформированы осенью 1942-го «Карачаевский национальный комитет» во главе с К. Байрамуковым и «Черкесская национальная управа» во главе с А. Якубовским. В этой связи характерно, что в Берлине, в отличие от Москвы, сразу учли сложные отношения между черкесами и карачаевцами, создав там по этническому принципу не одну, а две марионеточные структуры.

«Карачаевский национальный комитет» при этом получил конкретные властные полномочия: ему была «передана советская государственная, колхозная и общественная собственность, также руководство экономикой, культурой и пропагандой (под немецким контролем)». Он, по тем же данным, соучаствовал в оккупационных репрессиях, материально помогал оккупантам, установил связи с другими коллаборационистами в регионе, с национальными формированиями СС и вермахта. Об этом, ничуть не стесняясь, в период оккупации региона сообщали и местные марионеточные газеты и журналы.
Комитет даже успел провозгласить объединение Карачая и Балкарии в «единый Карачай» со столицей где бы вы думали — в русском Кисловодске!

В ноябре 1943 года в докладе начальника Отдела по борьбе с бандитизмом НКВД СССР A. Леонтьева на имя замнаркома внутренних дел СССР С. Круглова отмечалось: «Вскоре после оккупации немецкое командование в Карачае установило тесную связь с местными националистами, главарями банд, руководителями духовенства и мюридских сект. И из их представителей создало так называемый «Карачаевский национальный комитет». Во главе комитета были утверждены Кады Байрамуков и Муратби Лайпанов (заместитель. – Авт.), впоследствии (с мая 1943 по апрель 1944 года. – Авт.) работавшие в немецкой разведшколе в Бешуе под Симферополем».

Всё это свидетельствует лишь об одном: основания, и немалые, для массовой депортации у советского руководства были. Для тогдашней практики это было вообще почти нормой. А по сравнению с депортацией черкесов ещё при царизме — и вовсе цветочки. Само выселение было проделано очень быстро: со 2 по 22 ноября 1943 года десятки тысяч человек (считается, что общая численность депортированных карачаевцев превышает 65 тысяч) «переехали» в Казахстан и Киргизию. Достоверной статистики по погибшим и пропавшим без вести в ходе депортационных перевозок нет. До 85% территории Карачая было передано Грузии (остальное – в Черкесскую АО и в Ставрополье).

Тем не менее, огульно обвинять карачаевцев в сотрудничестве с оккупантами – это всё же, мягко говоря, гипербола. По данным Обобщённого банка данных «Мемориал» и ряда других источников, на фронтах Великой Отечественной войны погибли и пропали без вести свыше девяти тысяч выходцев из Карачая. На фронт ушли более 17 тысяч карачаевцев. 11 из них были удостоены звания Героя Советского Союза.

В военные годы жители Карачая собрали и отправили на фронт в 1941-1943 гг. шесть вагонов коллективных, индивидуальных подарков и дополнительно 68 650 единиц различных шерстяных и кожевенных изделий (а также национальный сыр, баранину, козье молоко, кумыс, минеральные воды, лекарственные травы). В боях за перевалы Главного Кавказского хребта участвовало 17 партизанских отрядов, девять из них были почти исключительно карачаевскими. Смертью храбрых пали в этих боях партизаны карачаевской и карачай-абазинской национальностей Р. Романчук, З. Эркенов, М. Исаков, З. Эркенова, И. Акбаев, X. Касаев, Я. Чомаев, многие другие.

Сам же факт реабилитации, а затем и репатриации карачаевцев, как, впрочем, и других кавказских народов, свидетельствует лишь о сомнительной принципиальности тогдашнего советского правосудия и полной беспринципности спецслужб и высшего руководства страны, пришедшего на смену сталинскому. Решение о возвращении было принято по личному указанию первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущёва уже в 1955 году.

А в феврале 1957 г. была воссоздана Карачаево-Черкесская автономная область в составе Ставрополья. За всё это время внутренние границы автономии менялись не меньше пяти раз, а границы со Ставропольем – и того больше. В то же время Москвой были приняты и решения о максимальном благоприятствовании карачаевцам, как, впрочем, и другим «ссыльным» народам. А это, в свою очередь, спровоцировало многочисленные конфликтные ситуации между ними, с одной стороны, и черкесами, русскими, абазинами – с другой. Эти конфликты тлеют и по сей день, всё чаще разгораясь до прямых столкновений с применением оружия.