Споры о Рюрике. Исторические декорации
Рюрик. Пожалуй, вряд ли мы сможем найти еще хотя бы одного героя в нашей истории, о личности, делах и значении которого для нашей истории ученые мужи спорили бы столь долго и яростно.
В 2035 году мы с полным правом сможем отметить трехсотлетие с начала этого спора и в обозримом будущем конца ему пока не предвидится. И если раньше споры вокруг личности Рюрика в частности и «норманнского вопроса» в целом в научном сообществе ограничивались проблемой «скандинав или славянин», то в настоящее время все чаще и чаще «рюриковский» вопрос ставится в форме «а был ли мальчик» вообще, в том смысле, что некоторые достаточно авторитетные исследователи считают, что Рюрик – персонаж исключительно легендарный и в реальности мог вообще не существовать.
Н.К. Рерих. Заморские гости
Норманизм и антинорманизм
В 2035 году мы с полным правом сможем отметить трехсотлетие с начала этого спора и в обозримом будущем конца ему пока не предвидится. И если раньше споры вокруг личности Рюрика в частности и «норманнского вопроса» в целом в научном сообществе ограничивались проблемой «скандинав или славянин», то в настоящее время все чаще и чаще «рюриковский» вопрос ставится в форме «а был ли мальчик» вообще, в том смысле, что некоторые достаточно авторитетные исследователи считают, что Рюрик – персонаж исключительно легендарный и в реальности мог вообще не существовать.
Длительность спора и жесткость риторики его участников объясняется, вовсе не стремлением исследователей отыскать объективную истину, а в первую очередь, тем, что сам предмет спора еще в момент своего возникновения стараниями М.В. Ломоносова приобрел ярко выраженную идеологическую окраску, от которой фактически не может избавиться и до настоящего времени. И хотя в последнее время научное сообщество, в общем, пришло к определённому консенсусу по вопросу происхождения Рюрика, упавшее знамя борьбы с норманнской теорией подхватили представители различных псевдоисторических течений, такие как В.А. Чудинов, А.А. Клесов и, конечно (куда уж тут без него!), А.Т. Фоменко со товарищи.
В рамках данного исследования мы не будем заниматься изучением безответственных фантазий этих деятелей на тему нашей истории. Перечислять их и тем более обсуждать нет смысла, это, скорее, следует поручить участникам каких-либо юмористических телепередач, например, «Где логика?» – будет и весело, и полезно для зрителей. Мне же хочется предложить читателю информацию о Рюрике и его времени, почерпнутую исключительно из научных источников.
Представляется, что рассказ о Рюрике целесообразно начать с краткого описания эпохи, в которой действовал он и его современники. Итак, что же представляла собой Европа вообще и Восточная Европа в частности в середине IX в.?
В Западной Европе в 843 г. окончательно развалилась империя Карла Великого. Его внуки Лотарь, Людовик и Карл начали строить собственные государства. На побережье Балтийского моря восточнее Ютландского полуострова закрепились балтийские славяне. В Центральной Европе первое славянское государство – Великая Моравия боролось за гегемонию в этом регионе с Восточно-Франкским королевством, южнее в состоянии перманентного конфликта находились Болгарское царство и Византийская империя, которая, в свою очередь, с другой, южной стороны постоянно подвергалась давлению арабского халифата, к тому времени плотно укрепившегося и в Северной Африке, и на Пиренейском полуострове. Средиземное море находилось под властью арабских пиратов, базировавшихся на гавани и порты той Северной Африки, и нормальное торговое судоходство в нем было невозможно. В Нижнем Поволжье прекрасно чувствовал себя Хазарский каганат, распространявший свое влияние на славянское Поднепровье, верховья Оки с преимущественно финно-угорским населением, и Волги, где уже около сотни лет как жили племена булгаров, чуть позже создавшие такое государство как Волжская Булгария.
В скандинавских странах в этот период в самом разгаре была эпоха викингов, знаменитое «От жестокости норманнов избави нас, Господи!» появится уже в 888 г., драккары с шерстяными полосатыми парусами сновали там и тут, представителей скандинавских народов можно было встретить практически в любом уголке Европы и встречи эти, как правило, не сулили ничего хорошего. Ежегодно с территорий современных Норвегии, Швеции и Дании в различных направлениях отправлялись сотни, если не тысячи хорошо вооруженных, сплоченных и агрессивных, молодых, здоровых и сильных людей в поисках богатства и славы.
Более подробно мы остановимся на тех землях, на которых возникло и развивалось древнерусское государство. Для этого нам понадобиться вернуться на полтора столетия назад, когда арабы в ходе своих завоеваний окончательно сумели закрепиться на Средиземноморье и начали усиленно наводить там свои порядки. В данном случае под словом «порядки» следует, скорее, понимать полную анархию, господствовавшую на всей акватории Средиземного моря, исключая, разве что ближайшие окрестности крупных портов и гаваней, где местными правителями с огромным трудом поддерживался некий порядок. Однако, этого было совершенно недостаточно для организации безопасных морских коммуникаций между Европой и Азией.
Вследствие невозможности организации регулярных торговых связей по линии «Восток – Запад» через Средиземное море, возникла необходимость изыскивать иные торговые пути для связи с восточными рынками, являвшимися тогда, фактически единственным источником серебра для Европы, и такие пути были найдены уже к концу VII – началу VIII веков. Это были Днепровский и Волжский пути по одноименным рекам Восточной Европы, приводившие прямиком в Каспийское и Черное моря из Балтийского. Главным торговым посредником и наиболее развитым государственным образованием на этих путях был Хазарский каганат, собиравший значительную долю прибыли от торговли, осуществлявшейся по Волге и Днепру.
Когда кто-то начинает сильно богатеть, тут же появляется некто иной, который сначала проявляет к процессу чужого обогащения некоторое любопытство, но вникнув в это дело более глубоко, начинает считать себя обделенным, и немедленно предъявляет требование поделиться. Требование это нуждается в весомом подтверждении какими-либо активными действиями, поскольку делиться никто не любит. В случае с торговыми путями эти действия могут выражаться в установлении контроля хотя бы над частью этих самых путей.
Если мы внимательно посмотрим на карту Восточной Европы, то легко увидим, что истоки рек Волги и Днепра с одной стороны и Западной Двины, Мсты и Ловати, рек, несущих свои воды в Балтийское море, с другой, находятся, в общем, совсем недалеко друг от друга и контроль над этой областью вполне может обеспечить контроль над транзитом торговых судов из Каспийского и Черного морей в Балтийское и, как следствие, безбедное существование тому, кто этот контроль осуществляет.
К началу VIII в. скандинавские «путешественники», еще не викинги и еще не в массовом и организованном порядке, следуя, как охотничьи собаки по кровавому следу, к источникам ручейков арабского серебра в Европе, оказались в восточной части Финского залива и южном Приладожье. Практически одновременно с ними в эти же места с запада и юго-запада пришли славяне – племена кривичей и словен, осевших соответственно, в верховьях Днепра, Западной Двины и южном Приладожье. Местное финно-угорское население, находившееся на гораздо более низкой ступени общественно развития, встретило и тех, и других сравнительно благосклонно, поскольку интересы пришлых торговцев (скандинавы) и земледельцев (славяне) с их интересами охотников и рыболовов практически не пересекались, а польза от сотрудничества с ними была очевидной. Славяне начали строить свои поселения вдоль рек, где почва была плодороднее, скандинавы – торговые фактории с постоянным военным присутствием на тех же реках, как на торговых путях, а местное население с любопытством наблюдало за ними из лесов, систематически вступая с новыми насельниками в торговые отношения, сбывая им добытую пушнину, в обмен на украшения и орудия труда из железа.
Следует отметить, что пушнина в то время была стратегически важным товаром, поставлявшимся как как на восток, так и на запад и, собственно единственным ресурсом торговли, производившимся в этом регионе. Учитывая ее стоимость на рынках Западной Европы и Востока, а также легкость и компактность при транспортировке, торговля пушниной приносила огромные прибыли и влекла скандинавов на восток не в меньшей степени, чем восточное серебро.
Самый древний из раскопанных археологами в Старой Ладоге домов (а, возможно и самый древний из всех деревянных жилых домов в этом регионе) датируется дендрохронологическим анализом 753 г., и дом этот построен по скандинавскому образцу. Перечислять же все находки археологов, с очевидностью подтверждающих стабильное и обширное оседлое присутствие как скандинавов, так и славян в восточной части Финского залива уже в VIII в., в рамках этого исследования, безусловно, смысла нет – настолько их много.
С не меньшей очевидностью по археологическим данным прослеживаются и торговые связи славяно-скандинавских поселений с мусульманским востоком и, в меньшей, в рассматриваемый период, степени, с Византийской империей – обилие монетных кладов, содержащих, в основном, арабские и персидские монеты, наиболее ранний из которых, так называемый «петергофский клад» датируется началом IX в.
Описанная картина может показаться несколько рафинированно-пасторальной или идеально-утопической, но археологи утверждают, что в археологических слоях VIII – начала IX вв. следов каких-либо глобальных пожаров, которыми сопровождались все конфликты в те времена, нет. Крупный пожар в городище Любша (располагалось на правом берегу р. Волхов, практически напротив современной Старой Ладоги), положивший конец этому укрепленному поселению, датируется приблизительно 865 г. и связывается исследователями непосредственно с эпизодом «призвания варягов», вернее, той смутой, которая привела к этому призванию.
С началом эпохи викингов (конец VIII в.) скандинавское присутствие в Восточной Прибалтике увеличивается. Изменяется также качественный состав скандинавского населения. Вновь прибывающие более воинственны, агрессивны, они начинают совершать более глубокие проникновения по внутренним речным путям в земли славян, доходят до Среднего Поднепровья, и Волго-Окского междуречья, где их присутствие в этот период четко фиксируется археологами, а также начинают обкладывать в регионах своего появления местное население данью. Вероятно, как раз в это время славяно-скандинавские поселения, будущие Псков, Изборск, Полоцк, а также мерянский Ростов (Сарское городище), и Белоозеро (нынешний Белозерск) обзавелись первыми укреплениями и постоянными гарнизонами, состоящими, в основном, из вновь прибывших викингов или потомков прежних находников из скандинавских стран, родившихся уже здесь. Именно в этот момент и зарождается, собственно, Русь, как таковая.
Есть два основных объяснения происхождения слова Русь.
Первое, наиболее очевидное, включает в себя все возможные географические названия и этнонимы Восточной, Центральной, да и, чего греха таить, иногда и Западной Европы, а также Азии, в которых содержатся буквосочетания «рус» и «рос». Это и норвежский Нидарос, и французский Руссильон, и бывшая немецкая Пруссия, а также город Старая Русса, протекающая там же недалеко речка Порусья и, самая популярная версия среди «географических» этимологий – река Рось на Украине, один из притоков Днепра. Из этнонимов можно вспомнить М.В. Ломоносова с его роксоланами, а также росомонов, ругов и рутенов, которых те или иные исследователи, как авторитетные специалисты-историки прошлого, так и современные «фолкисторики» с разной степенью настойчивости пытались и до сих пор пытаются представить, как древних предков славян.
Второе, не столь очевидное, утверждает происхождение слова Русь от искаженного финского «ruotsi», что в свою очередь является искажением древнескандинавского «rubs», что означает «гребец», «моряк».
Конец спорам между сторонниками того или другого объяснения окончательно положили лингвисты, доказавшие с математической точностью невозможность фонетических трансформаций в слово «русь» перечисленных географических названий (например, жители окрестностей реки Рось в славянских языках непременно трансформировались бы в «порошан») и этнонимов, в то время как скандинавские «гребцы», ставшие финскими «руотси» (так финны называют шведов до сих пор), в славянских языках неизбежно трансформируются в «русь», аналогично с тем как «суоми» трансформировалось в «сумь», а «яами» в «емь».
В начале IX в. первые отряды викингов появляются по следам восточного серебра в Каспийском и Черном морях, что совершенно не обрадовало местное население.
Приблизительно в это же время в Среднем Поднепровье на племенной территории полян, возможно, уже образуется первое восточнославянское протогосударство, во главе которого встала скандинавская русь. Возможно, уже в 830 г. русы совершили первое нападение на территорию Византийской империи – разграбили южное побережье Черного моря (поход на Амастриду). Датировка этого похода спорна, некоторые исследователи относят его к 860 г.
Первая достоверная дата упоминания русов в зарубежных источниках встречается в Бертинских анналах. В статье, посвященной 839 г. говорится, что в этом году ко двору франкского императора Людовика Благочестивого прибыло посольство византийского императора Феофила. Вместе с посольством Феофил направил к Людовику неких людей, утверждавших, что они представляют собой народ, прозывавшийся «рос», и что их правитель, именуемый «хаканом», послал их к Византийскому императору «ради дружбы». Феофил просил Людовика переправить этих людей к их правителю кружным путем, поскольку путь, по которому они прибыли в Константинополь изобилует опасностями.
Далее в Бертинских анналах написано, что Людовик провел тщательное расследование и установил, что под именем рос к нему прибыли свеоны, то есть скандинавы, шведы. Думается, что расследование это не было особо долгим, поскольку не опознать скандинавов, которые к тому времени уже являлись серьезнейшей головной болью для франкской империи, было до крайности сложно. Расследование могло касаться только целей их прибытия. Так или иначе, Людовик посчитал «росов-свеонов» не послами, а лазутчиками и дальнейшая судьба этого посольства неизвестна.
Как бы то ни было, мы знаем, что уже в 30-х годах IX в. у русов было собственное государственное образование в Восточной Европе, правитель которого назывался тюркским (хазарским) титулом «хакан» (или скандинавским именем «Хакон»,) и что он, вероятно, проведя в 830 г. успешный поход на византийские земли, пытался установить дипломатические отношения с Византийской империей. Точная локализация границ и дальнейшая судьба этого протогосударства остаются спорным вопросом. Некоторые исследователи, считают, что оно располагалось в Среднем Поднепровье (район Киева – Смоленска) и либо пало под ударами хазар на рубеже 50-60-х годов IX в., либо просуществовало до 882 г. когда и было присоединено Вещим Олегом к государству рюриковичей во время его днепровского похода, окончившегося убийством Аскольда и вокняжением Олега в Киеве. Есть также иная точка зрения, согласно которой государство «хакана росов» располагалось в границах будущей державы Рюрика, включая в себя племенные центры словен, кривичей, мери и веси, соответственно, Ладогу (Старая Ладога), Полоцк, Ростов (Ростов Великий) и Белоозеро (Белозерск). В этом случае держава Рюрика будет непосредственным правопреемником державы «хакана росов» и, соответственно, дата основания русского государства смещается на полвека раньше, а Рюрик фактически теряет право называться его основателем, оставляя за собой, впрочем, звание родоначальника первой княжеской династии.
В рамках данного исследования мы не будем заниматься изучением безответственных фантазий этих деятелей на тему нашей истории. Перечислять их и тем более обсуждать нет смысла, это, скорее, следует поручить участникам каких-либо юмористических телепередач, например, «Где логика?» – будет и весело, и полезно для зрителей. Мне же хочется предложить читателю информацию о Рюрике и его времени, почерпнутую исключительно из научных источников.
Эпоха Рюрика
Представляется, что рассказ о Рюрике целесообразно начать с краткого описания эпохи, в которой действовал он и его современники. Итак, что же представляла собой Европа вообще и Восточная Европа в частности в середине IX в.?
В Западной Европе в 843 г. окончательно развалилась империя Карла Великого. Его внуки Лотарь, Людовик и Карл начали строить собственные государства. На побережье Балтийского моря восточнее Ютландского полуострова закрепились балтийские славяне. В Центральной Европе первое славянское государство – Великая Моравия боролось за гегемонию в этом регионе с Восточно-Франкским королевством, южнее в состоянии перманентного конфликта находились Болгарское царство и Византийская империя, которая, в свою очередь, с другой, южной стороны постоянно подвергалась давлению арабского халифата, к тому времени плотно укрепившегося и в Северной Африке, и на Пиренейском полуострове. Средиземное море находилось под властью арабских пиратов, базировавшихся на гавани и порты той Северной Африки, и нормальное торговое судоходство в нем было невозможно. В Нижнем Поволжье прекрасно чувствовал себя Хазарский каганат, распространявший свое влияние на славянское Поднепровье, верховья Оки с преимущественно финно-угорским населением, и Волги, где уже около сотни лет как жили племена булгаров, чуть позже создавшие такое государство как Волжская Булгария.
В скандинавских странах в этот период в самом разгаре была эпоха викингов, знаменитое «От жестокости норманнов избави нас, Господи!» появится уже в 888 г., драккары с шерстяными полосатыми парусами сновали там и тут, представителей скандинавских народов можно было встретить практически в любом уголке Европы и встречи эти, как правило, не сулили ничего хорошего. Ежегодно с территорий современных Норвегии, Швеции и Дании в различных направлениях отправлялись сотни, если не тысячи хорошо вооруженных, сплоченных и агрессивных, молодых, здоровых и сильных людей в поисках богатства и славы.
Немного о торговых путях
Более подробно мы остановимся на тех землях, на которых возникло и развивалось древнерусское государство. Для этого нам понадобиться вернуться на полтора столетия назад, когда арабы в ходе своих завоеваний окончательно сумели закрепиться на Средиземноморье и начали усиленно наводить там свои порядки. В данном случае под словом «порядки» следует, скорее, понимать полную анархию, господствовавшую на всей акватории Средиземного моря, исключая, разве что ближайшие окрестности крупных портов и гаваней, где местными правителями с огромным трудом поддерживался некий порядок. Однако, этого было совершенно недостаточно для организации безопасных морских коммуникаций между Европой и Азией.
Вследствие невозможности организации регулярных торговых связей по линии «Восток – Запад» через Средиземное море, возникла необходимость изыскивать иные торговые пути для связи с восточными рынками, являвшимися тогда, фактически единственным источником серебра для Европы, и такие пути были найдены уже к концу VII – началу VIII веков. Это были Днепровский и Волжский пути по одноименным рекам Восточной Европы, приводившие прямиком в Каспийское и Черное моря из Балтийского. Главным торговым посредником и наиболее развитым государственным образованием на этих путях был Хазарский каганат, собиравший значительную долю прибыли от торговли, осуществлявшейся по Волге и Днепру.
Когда кто-то начинает сильно богатеть, тут же появляется некто иной, который сначала проявляет к процессу чужого обогащения некоторое любопытство, но вникнув в это дело более глубоко, начинает считать себя обделенным, и немедленно предъявляет требование поделиться. Требование это нуждается в весомом подтверждении какими-либо активными действиями, поскольку делиться никто не любит. В случае с торговыми путями эти действия могут выражаться в установлении контроля хотя бы над частью этих самых путей.
Славяне и скандинавы в Восточной Европе
Если мы внимательно посмотрим на карту Восточной Европы, то легко увидим, что истоки рек Волги и Днепра с одной стороны и Западной Двины, Мсты и Ловати, рек, несущих свои воды в Балтийское море, с другой, находятся, в общем, совсем недалеко друг от друга и контроль над этой областью вполне может обеспечить контроль над транзитом торговых судов из Каспийского и Черного морей в Балтийское и, как следствие, безбедное существование тому, кто этот контроль осуществляет.
К началу VIII в. скандинавские «путешественники», еще не викинги и еще не в массовом и организованном порядке, следуя, как охотничьи собаки по кровавому следу, к источникам ручейков арабского серебра в Европе, оказались в восточной части Финского залива и южном Приладожье. Практически одновременно с ними в эти же места с запада и юго-запада пришли славяне – племена кривичей и словен, осевших соответственно, в верховьях Днепра, Западной Двины и южном Приладожье. Местное финно-угорское население, находившееся на гораздо более низкой ступени общественно развития, встретило и тех, и других сравнительно благосклонно, поскольку интересы пришлых торговцев (скандинавы) и земледельцев (славяне) с их интересами охотников и рыболовов практически не пересекались, а польза от сотрудничества с ними была очевидной. Славяне начали строить свои поселения вдоль рек, где почва была плодороднее, скандинавы – торговые фактории с постоянным военным присутствием на тех же реках, как на торговых путях, а местное население с любопытством наблюдало за ними из лесов, систематически вступая с новыми насельниками в торговые отношения, сбывая им добытую пушнину, в обмен на украшения и орудия труда из железа.
Следует отметить, что пушнина в то время была стратегически важным товаром, поставлявшимся как как на восток, так и на запад и, собственно единственным ресурсом торговли, производившимся в этом регионе. Учитывая ее стоимость на рынках Западной Европы и Востока, а также легкость и компактность при транспортировке, торговля пушниной приносила огромные прибыли и влекла скандинавов на восток не в меньшей степени, чем восточное серебро.
Самый древний из раскопанных археологами в Старой Ладоге домов (а, возможно и самый древний из всех деревянных жилых домов в этом регионе) датируется дендрохронологическим анализом 753 г., и дом этот построен по скандинавскому образцу. Перечислять же все находки археологов, с очевидностью подтверждающих стабильное и обширное оседлое присутствие как скандинавов, так и славян в восточной части Финского залива уже в VIII в., в рамках этого исследования, безусловно, смысла нет – настолько их много.
С не меньшей очевидностью по археологическим данным прослеживаются и торговые связи славяно-скандинавских поселений с мусульманским востоком и, в меньшей, в рассматриваемый период, степени, с Византийской империей – обилие монетных кладов, содержащих, в основном, арабские и персидские монеты, наиболее ранний из которых, так называемый «петергофский клад» датируется началом IX в.
Описанная картина может показаться несколько рафинированно-пасторальной или идеально-утопической, но археологи утверждают, что в археологических слоях VIII – начала IX вв. следов каких-либо глобальных пожаров, которыми сопровождались все конфликты в те времена, нет. Крупный пожар в городище Любша (располагалось на правом берегу р. Волхов, практически напротив современной Старой Ладоги), положивший конец этому укрепленному поселению, датируется приблизительно 865 г. и связывается исследователями непосредственно с эпизодом «призвания варягов», вернее, той смутой, которая привела к этому призванию.
С началом эпохи викингов (конец VIII в.) скандинавское присутствие в Восточной Прибалтике увеличивается. Изменяется также качественный состав скандинавского населения. Вновь прибывающие более воинственны, агрессивны, они начинают совершать более глубокие проникновения по внутренним речным путям в земли славян, доходят до Среднего Поднепровья, и Волго-Окского междуречья, где их присутствие в этот период четко фиксируется археологами, а также начинают обкладывать в регионах своего появления местное население данью. Вероятно, как раз в это время славяно-скандинавские поселения, будущие Псков, Изборск, Полоцк, а также мерянский Ростов (Сарское городище), и Белоозеро (нынешний Белозерск) обзавелись первыми укреплениями и постоянными гарнизонами, состоящими, в основном, из вновь прибывших викингов или потомков прежних находников из скандинавских стран, родившихся уже здесь. Именно в этот момент и зарождается, собственно, Русь, как таковая.
"Откуда русская земля стала есть"
Есть два основных объяснения происхождения слова Русь.
Первое, наиболее очевидное, включает в себя все возможные географические названия и этнонимы Восточной, Центральной, да и, чего греха таить, иногда и Западной Европы, а также Азии, в которых содержатся буквосочетания «рус» и «рос». Это и норвежский Нидарос, и французский Руссильон, и бывшая немецкая Пруссия, а также город Старая Русса, протекающая там же недалеко речка Порусья и, самая популярная версия среди «географических» этимологий – река Рось на Украине, один из притоков Днепра. Из этнонимов можно вспомнить М.В. Ломоносова с его роксоланами, а также росомонов, ругов и рутенов, которых те или иные исследователи, как авторитетные специалисты-историки прошлого, так и современные «фолкисторики» с разной степенью настойчивости пытались и до сих пор пытаются представить, как древних предков славян.
Второе, не столь очевидное, утверждает происхождение слова Русь от искаженного финского «ruotsi», что в свою очередь является искажением древнескандинавского «rubs», что означает «гребец», «моряк».
Конец спорам между сторонниками того или другого объяснения окончательно положили лингвисты, доказавшие с математической точностью невозможность фонетических трансформаций в слово «русь» перечисленных географических названий (например, жители окрестностей реки Рось в славянских языках непременно трансформировались бы в «порошан») и этнонимов, в то время как скандинавские «гребцы», ставшие финскими «руотси» (так финны называют шведов до сих пор), в славянских языках неизбежно трансформируются в «русь», аналогично с тем как «суоми» трансформировалось в «сумь», а «яами» в «емь».
Каганат росов
В начале IX в. первые отряды викингов появляются по следам восточного серебра в Каспийском и Черном морях, что совершенно не обрадовало местное население.
Приблизительно в это же время в Среднем Поднепровье на племенной территории полян, возможно, уже образуется первое восточнославянское протогосударство, во главе которого встала скандинавская русь. Возможно, уже в 830 г. русы совершили первое нападение на территорию Византийской империи – разграбили южное побережье Черного моря (поход на Амастриду). Датировка этого похода спорна, некоторые исследователи относят его к 860 г.
Первая достоверная дата упоминания русов в зарубежных источниках встречается в Бертинских анналах. В статье, посвященной 839 г. говорится, что в этом году ко двору франкского императора Людовика Благочестивого прибыло посольство византийского императора Феофила. Вместе с посольством Феофил направил к Людовику неких людей, утверждавших, что они представляют собой народ, прозывавшийся «рос», и что их правитель, именуемый «хаканом», послал их к Византийскому императору «ради дружбы». Феофил просил Людовика переправить этих людей к их правителю кружным путем, поскольку путь, по которому они прибыли в Константинополь изобилует опасностями.
Далее в Бертинских анналах написано, что Людовик провел тщательное расследование и установил, что под именем рос к нему прибыли свеоны, то есть скандинавы, шведы. Думается, что расследование это не было особо долгим, поскольку не опознать скандинавов, которые к тому времени уже являлись серьезнейшей головной болью для франкской империи, было до крайности сложно. Расследование могло касаться только целей их прибытия. Так или иначе, Людовик посчитал «росов-свеонов» не послами, а лазутчиками и дальнейшая судьба этого посольства неизвестна.
Как бы то ни было, мы знаем, что уже в 30-х годах IX в. у русов было собственное государственное образование в Восточной Европе, правитель которого назывался тюркским (хазарским) титулом «хакан» (или скандинавским именем «Хакон»,) и что он, вероятно, проведя в 830 г. успешный поход на византийские земли, пытался установить дипломатические отношения с Византийской империей. Точная локализация границ и дальнейшая судьба этого протогосударства остаются спорным вопросом. Некоторые исследователи, считают, что оно располагалось в Среднем Поднепровье (район Киева – Смоленска) и либо пало под ударами хазар на рубеже 50-60-х годов IX в., либо просуществовало до 882 г. когда и было присоединено Вещим Олегом к государству рюриковичей во время его днепровского похода, окончившегося убийством Аскольда и вокняжением Олега в Киеве. Есть также иная точка зрения, согласно которой государство «хакана росов» располагалось в границах будущей державы Рюрика, включая в себя племенные центры словен, кривичей, мери и веси, соответственно, Ладогу (Старая Ладога), Полоцк, Ростов (Ростов Великий) и Белоозеро (Белозерск). В этом случае держава Рюрика будет непосредственным правопреемником державы «хакана росов» и, соответственно, дата основания русского государства смещается на полвека раньше, а Рюрик фактически теряет право называться его основателем, оставляя за собой, впрочем, звание родоначальника первой княжеской династии.
Происхождение Рюрика в свете современных генетических исследований
Рюрик. В прошлой статье мы описали историческую обстановку, в которой пришлось действовать Рюрику. Пора перейти непосредственно к главному герою нашего исследования.
О самом Рюрике в русских летописях содержится совсем немного информации. Вот пространная цитата из «Повести временных лет» в переводе Д.С. Лихачева.
В статье, посвященной 862 г., мы видим следующее:
Второе (и последнее) упоминание Рюрика в летописи имеется в статье, посвященной 879 г.:
И это всё. Больше собственно о Рюрике информации нет. По большому счету, именно на этих строках и только на них первые двести лет строились все споры относительно происхождения Рюрика, его дел и значения его для русской истории.
Больше всего копий было сломано вокруг происхождения Рюрика. Кто он – скандинав, славянин или балт (прусс)? Выдвигались даже версии о том, что он имел польское происхождение.
За без малого триста лет споров норманистов и антинорманистов текст «Повести временных лет» столько раз разбирался вплоть до буковки, получил столько толкований, особенно в плане того, кем же были «те варяги», что разбирать эти несколько строк еще раз мне кажется нецелесообразным.
Идеологическая составляющая вопроса, о происхождении Рюрика, привнесенная в этот сугубо, казалось бы, научный спор еще М.В. Ломоносовым, всегда в значительной степени мешала исследователям трезво оценивать имеющиеся у них и без того скудные данные. Ломоносова в этом отношении еще можно понять: в его времена история всеми без исключения исследователями рассматривалась как совокупность деяний лиц, облеченных властью над некой территорией. Считалось что именно их воля, способности и энергия являются не то, чтобы основным, а единственным двигателем исторических процессов. Таких понятий как «экономическая база», «производственные отношения», «прибавочный продукт», которыми оперируют современные историки, в те времена еще не существовало и исторический процесс рассматривался исключительно в контексте деяний и свершений князей, королей, ханов, царей, императоров и их приближенных, которые, кстати, в этом случае несли полную ответственность за их результаты. Ответственность, правда, не перед народом, а перед богом, но тем не менее, несли. Для искренне верующих людей того времени это не было пустым звуком.
Исходя из этих посылок, такая болезненная реакция Ломоносова и поддерживавших его ученых и сановников, включая императрицу Елизавету, на утверждение о скандинавском происхождении варягов, высказанное в диссертации Г.Ф. Миллера в 1749 г., повторяю, в общем, может быть понятна. Россия совсем недавно закончила победную войну со Швецией 1741—1743 гг., воспоминания о ней еще свежи в памяти многих ее участников, превосходство над шведами, утвержденное Петром I, в очередной раз доказано, а тут вдруг какой-то немец – немец! – смеет утверждать, что создателем русского государства был швед.
Эмоциональный пассаж Ломоносова «Происхождение первых великих князей российских от безъимянных скандинавов…, происхождение имени российского весьма недревнее, да и то от чухонцев, …наконец частые над россиянами победы скандинавов с досадительными изображениями не токмо в такой речи быть недостойны…, но и всей России перед другими государствами предосудительны, а российским слушателям досадны и весьма несносны быть должны», только подтверждает яркую идеологическую окраску его возражений труду почтенного, весьма талантливого и беспристрастного немецкого ученого.
Тем более странными кажутся сейчас, когда историческая наука шагнула далеко вперед, и роль личности в истории кардинально пересмотрена, попытки некоторых деятелей, пытающихся реализовать свои амбиции на поле истории, смотреть на исторический процесс с позиции так называемого «научного патриотизма» и всерьез пытаться доказывать славянское происхождение Рюрика, в качестве доказательств используя не научные исследования, а призывы патриотического содержания. По большому счету, уже одним термином «научный патриотизм» его автор А.А. Клесов перечеркнул все научное значение собственных "исторических" трудов, если бы таковое вообще имело место быть. Политике, а значит, и патриотизму, коль скоро это политический термин, нет места в науке – любой! – если она занята поиском объективной истины, а иначе это просто не наука.
Для прояснения вопроса о происхождении Рюрика и, соответственно, всей династии рюриковичей значительно полезнее будет обратиться к материалам современных генетических исследований, в которых участвовали потомки рюриковичей – наши современники.
В 2012 г. конец спорам о происхождении Рюрика и рюриковичей окончательно, на мой взгляд, положила публикация статьи В.Г. Волкова «Все ли Рюриковичи происходят от одного предка?» В ней автор, базируясь на исследованиях генетического материала живых представителей династии, считающих себя потомками Рюрика, аргументированно доказал скандинавское происхождение Рюрика, определив, что большинство представителей династии, подлинность родословной которых в наименьшей степени подвергается сомнениям, действительно состоят в кровном родстве разной степени и являются носителями гаплогруппы N1c1. Причем В.Г. Волкову даже удалось локализовать регион, в котором эта гаплогруппа с соответствующими маркерами, характерными для рюриковичей, сформировавшихся, по подсчетам исследователя около 1500 лет назад, имеет наибольшее распространение до сих пор – это район г. Уппсала в Швеции, то есть именно Уппсала является наиболее вероятным местом происхождения предков Рюрика.
Кроме гаплогруппы N1c1, у части исследуемых, считающих себя потомками рюриковичей, была обнаружена гаплогруппа R1a. Это князья Оболенский, Волконский, Барятинский, Шуйский, Карпов, Белосельский-Белозерский и Друцкий-Соколинский. Однако детальное исследование их генетического кода показало, что большинство из них не являются даже кровными родственниками, то есть их гаплотипы принадлежат разным субукладам, которых в этой группе из семи человек насчитывается аж четыре. К тому же, родословная тех из них, кто все-таки является генетическими родственниками – князей Волконского, Оболенского и Барятинского подвергалась сомнению еще в XIX в., задолго до выхода статьи Волкова. Дело в том, что все они по родословным книгам являются потомками князя Юрия Тарусского, считавшегося сыном Михаила Всеволодовича Черниговского, несмотря на то, что по летописям у Михаила был только один сын – Ростислав. К тому же между смертью Михаила Черниговского (1245 г., 66 лет) и достоверно зафиксированной смертью одного из его гипотетических внуков – князя Константина Юрьевича Оболенского (1367 г., возраст неизвестен) прошло более ста двадцати лет. Такой временной разрыв, а также полное отсутствие каких-либо сведений о самом князе Юрии Тарусском, еще более ста лет назад навели исследователей на мысль об ошибке или сознательной подтасовке родословных указанных князей. Исследования В.Г. Волкова только подтвердили эти подозрения. С большой долей вероятности можно предположить, что в XV – XVI вв. предки князей Волконского, Оболенского и Барятинского приписали себе княжеское происхождение, чтобы повысить свой местнический статус и мочь претендовать на более высокие и доходные должности при великокняжеском, а позже и при царском дворе.
Версию о том, что скандинавская гаплогруппа у рюриковичей появилась из-за измены княгини Ирины-Ингигерды своему мужу Ярославу Мудрому с норвежским конунгом Олафом Святым, от которого якобы был рожден князь Всеволод Ярославич, отец Владимира Мономаха и общий предок большинства русских князей (кроме черниговской ветки), на мой взгляд, всерьез рассматривать нельзя. Это уже напоминает какую-то антинорманистскую истерику в стиле «вы нас в дверь, а мы в окно». Кроме того, что обвинять женщину в измене супружескому долгу на основании досужих сплетен («готических басен», как говорил основатель русского антинорманизма М.В. Ломоносов) по-человечески непорядочно, следует помнить, что в случае с Ингигердой мы имеем дело не с распутным XVIII в., когда венценосные особы позволяли себе рожать от кого угодно, и даже не с куртуазным европейским XIII в., когда всячески поощрялась платоническая любовь к замужней даме (для плотских утех существовали иные женщины), а с суровым XI в. Ингигерда была плоть от плоти шведских королей, воспитана в соответствующих традициях и прекрасно знала и понимала свой долг перед мужем, домом и семьей.
Таким образом, учитывая то, что скандинавское, а именно шведское происхождение рюриковичей вполне научно подтверждено современными генетическими исследованиями, думаю, возвращаться к рассмотрению славянской, балтской или какой-либо иной версии происхождения Рюрика не стоит.
https://topwar.ru/157481-spory-o-rjurike-istoricheskie-dekoracii.html https://topwar.ru/157482-proishozhdenie-rjurika-v-svete-sovremennyh-geneticheskih-issledovanij.html 
Летописи о Рюрике
О самом Рюрике в русских летописях содержится совсем немного информации. Вот пространная цитата из «Повести временных лет» в переводе Д.С. Лихачева.
В статье, посвященной 862 г., мы видим следующее:
«Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: "Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву". И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, — вот так и эти. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: "Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Приходите княжить и владеть нами". И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же — те люди от варяжского рода, а прежде были словене. Через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик, и стал раздавать мужам своим города — тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах — находники, а коренное население в Новгороде — словене, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря, в Бел оозере — весь, в Муроме — мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик. И было у него два мужа, не родственники его, но бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом. И отправились по Днепру, и когда плыли мимо, то увидели на горе небольшой город. И спросили: "Чей это городок?" Те же ответили: "Были три брата, Кий, Щек и Хорив, которые построили городок этот и сгинули, а мы тут сидим, их потомки, и платим дань хазарам". Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали у себя много варягов и стали владеть землею полян. Рюрик же княжил в Новгороде».
Второе (и последнее) упоминание Рюрика в летописи имеется в статье, посвященной 879 г.:
«Умер Рюрик и передал княжение свое Олегу — родичу своему, отдав ему на руки сына Игоря, ибо был тот еще очень мал».
И это всё. Больше собственно о Рюрике информации нет. По большому счету, именно на этих строках и только на них первые двести лет строились все споры относительно происхождения Рюрика, его дел и значения его для русской истории.
Больше всего копий было сломано вокруг происхождения Рюрика. Кто он – скандинав, славянин или балт (прусс)? Выдвигались даже версии о том, что он имел польское происхождение.
За без малого триста лет споров норманистов и антинорманистов текст «Повести временных лет» столько раз разбирался вплоть до буковки, получил столько толкований, особенно в плане того, кем же были «те варяги», что разбирать эти несколько строк еще раз мне кажется нецелесообразным.
Почему они спорят?
Идеологическая составляющая вопроса, о происхождении Рюрика, привнесенная в этот сугубо, казалось бы, научный спор еще М.В. Ломоносовым, всегда в значительной степени мешала исследователям трезво оценивать имеющиеся у них и без того скудные данные. Ломоносова в этом отношении еще можно понять: в его времена история всеми без исключения исследователями рассматривалась как совокупность деяний лиц, облеченных властью над некой территорией. Считалось что именно их воля, способности и энергия являются не то, чтобы основным, а единственным двигателем исторических процессов. Таких понятий как «экономическая база», «производственные отношения», «прибавочный продукт», которыми оперируют современные историки, в те времена еще не существовало и исторический процесс рассматривался исключительно в контексте деяний и свершений князей, королей, ханов, царей, императоров и их приближенных, которые, кстати, в этом случае несли полную ответственность за их результаты. Ответственность, правда, не перед народом, а перед богом, но тем не менее, несли. Для искренне верующих людей того времени это не было пустым звуком.
Исходя из этих посылок, такая болезненная реакция Ломоносова и поддерживавших его ученых и сановников, включая императрицу Елизавету, на утверждение о скандинавском происхождении варягов, высказанное в диссертации Г.Ф. Миллера в 1749 г., повторяю, в общем, может быть понятна. Россия совсем недавно закончила победную войну со Швецией 1741—1743 гг., воспоминания о ней еще свежи в памяти многих ее участников, превосходство над шведами, утвержденное Петром I, в очередной раз доказано, а тут вдруг какой-то немец – немец! – смеет утверждать, что создателем русского государства был швед.
Эмоциональный пассаж Ломоносова «Происхождение первых великих князей российских от безъимянных скандинавов…, происхождение имени российского весьма недревнее, да и то от чухонцев, …наконец частые над россиянами победы скандинавов с досадительными изображениями не токмо в такой речи быть недостойны…, но и всей России перед другими государствами предосудительны, а российским слушателям досадны и весьма несносны быть должны», только подтверждает яркую идеологическую окраску его возражений труду почтенного, весьма талантливого и беспристрастного немецкого ученого.
Тем более странными кажутся сейчас, когда историческая наука шагнула далеко вперед, и роль личности в истории кардинально пересмотрена, попытки некоторых деятелей, пытающихся реализовать свои амбиции на поле истории, смотреть на исторический процесс с позиции так называемого «научного патриотизма» и всерьез пытаться доказывать славянское происхождение Рюрика, в качестве доказательств используя не научные исследования, а призывы патриотического содержания. По большому счету, уже одним термином «научный патриотизм» его автор А.А. Клесов перечеркнул все научное значение собственных "исторических" трудов, если бы таковое вообще имело место быть. Политике, а значит, и патриотизму, коль скоро это политический термин, нет места в науке – любой! – если она занята поиском объективной истины, а иначе это просто не наука.
Рюрикович N1c1
Для прояснения вопроса о происхождении Рюрика и, соответственно, всей династии рюриковичей значительно полезнее будет обратиться к материалам современных генетических исследований, в которых участвовали потомки рюриковичей – наши современники.
В 2012 г. конец спорам о происхождении Рюрика и рюриковичей окончательно, на мой взгляд, положила публикация статьи В.Г. Волкова «Все ли Рюриковичи происходят от одного предка?» В ней автор, базируясь на исследованиях генетического материала живых представителей династии, считающих себя потомками Рюрика, аргументированно доказал скандинавское происхождение Рюрика, определив, что большинство представителей династии, подлинность родословной которых в наименьшей степени подвергается сомнениям, действительно состоят в кровном родстве разной степени и являются носителями гаплогруппы N1c1. Причем В.Г. Волкову даже удалось локализовать регион, в котором эта гаплогруппа с соответствующими маркерами, характерными для рюриковичей, сформировавшихся, по подсчетам исследователя около 1500 лет назад, имеет наибольшее распространение до сих пор – это район г. Уппсала в Швеции, то есть именно Уппсала является наиболее вероятным местом происхождения предков Рюрика.
Рюриковичи R1a
Кроме гаплогруппы N1c1, у части исследуемых, считающих себя потомками рюриковичей, была обнаружена гаплогруппа R1a. Это князья Оболенский, Волконский, Барятинский, Шуйский, Карпов, Белосельский-Белозерский и Друцкий-Соколинский. Однако детальное исследование их генетического кода показало, что большинство из них не являются даже кровными родственниками, то есть их гаплотипы принадлежат разным субукладам, которых в этой группе из семи человек насчитывается аж четыре. К тому же, родословная тех из них, кто все-таки является генетическими родственниками – князей Волконского, Оболенского и Барятинского подвергалась сомнению еще в XIX в., задолго до выхода статьи Волкова. Дело в том, что все они по родословным книгам являются потомками князя Юрия Тарусского, считавшегося сыном Михаила Всеволодовича Черниговского, несмотря на то, что по летописям у Михаила был только один сын – Ростислав. К тому же между смертью Михаила Черниговского (1245 г., 66 лет) и достоверно зафиксированной смертью одного из его гипотетических внуков – князя Константина Юрьевича Оболенского (1367 г., возраст неизвестен) прошло более ста двадцати лет. Такой временной разрыв, а также полное отсутствие каких-либо сведений о самом князе Юрии Тарусском, еще более ста лет назад навели исследователей на мысль об ошибке или сознательной подтасовке родословных указанных князей. Исследования В.Г. Волкова только подтвердили эти подозрения. С большой долей вероятности можно предположить, что в XV – XVI вв. предки князей Волконского, Оболенского и Барятинского приписали себе княжеское происхождение, чтобы повысить свой местнический статус и мочь претендовать на более высокие и доходные должности при великокняжеском, а позже и при царском дворе.
Немного об адюльтерах
Версию о том, что скандинавская гаплогруппа у рюриковичей появилась из-за измены княгини Ирины-Ингигерды своему мужу Ярославу Мудрому с норвежским конунгом Олафом Святым, от которого якобы был рожден князь Всеволод Ярославич, отец Владимира Мономаха и общий предок большинства русских князей (кроме черниговской ветки), на мой взгляд, всерьез рассматривать нельзя. Это уже напоминает какую-то антинорманистскую истерику в стиле «вы нас в дверь, а мы в окно». Кроме того, что обвинять женщину в измене супружескому долгу на основании досужих сплетен («готических басен», как говорил основатель русского антинорманизма М.В. Ломоносов) по-человечески непорядочно, следует помнить, что в случае с Ингигердой мы имеем дело не с распутным XVIII в., когда венценосные особы позволяли себе рожать от кого угодно, и даже не с куртуазным европейским XIII в., когда всячески поощрялась платоническая любовь к замужней даме (для плотских утех существовали иные женщины), а с суровым XI в. Ингигерда была плоть от плоти шведских королей, воспитана в соответствующих традициях и прекрасно знала и понимала свой долг перед мужем, домом и семьей.
Таким образом, учитывая то, что скандинавское, а именно шведское происхождение рюриковичей вполне научно подтверждено современными генетическими исследованиями, думаю, возвращаться к рассмотрению славянской, балтской или какой-либо иной версии происхождения Рюрика не стоит.